pranikk
28.03.2009, 23:33
В Киев я приехал по распределению после института (г. Луганск). Мое решение было вызвано двумя причинами.
Во-первых: столица давала молодому интеллектуалу больше возможностей для удовлетворения своих культурных запросов, чем переферия.
Во-вторых: подальше от родителей и родственников, которые мои нудистские наклонности не понимали и не поддерживали.
Это была середина 80-х годов. Хотя река Днепр, пересекающая столицу Украины примерно посередине, имеет весьма разветвленное русло и массу мест для потенциального отдыха – найти место для обнаженного отдыха, где тебя на третировали бы любопытные, было весьма непросто. За несколько лет я изучил окрестные территории довольно неплохо, но тратить много часов на то, что бы добраться до удобного во всех отношениях места порой очень не хотелось. Самым удобным для посещения с любой точки Киева (за исключением окрестностей самой реки) был Гидропарк. Последний – большой остров Днепра, который пересекает линия метро. Остановка так и называется – Гидропарк. Кроме больших многолюдных городских пляжей там есть и достаточно большая «дикая» зона с лесистой частью и стихийными пляжами (а также местами, где растительность подходит до самой кромки воды). Когда на одном из таких диких пляжей я обнаружил загорающих голых мужиков – с радостью присоединился к ним. Лишь позже я узнал, что это была стихийная зона гомосексуалистов. Узнал тогда, когда стали приставать. Вначале испугался и некоторое время там вообще не показывался. Потом задумался над вопросом – а почему нужно так сильно прятаться и далеко уходить? Если не признают полную наготу, то может пойти на компромисс? Сшил себе мини-плавки. Меньше уже и придумать нельзя – полностью открытая попа, а спереди – поддержка «мужских достоинств», причем такая, что если лобок не побрить – не закроешь. Или если слегка возбужден – то же может вылезть. В таком наряде решился отдыхать на второстепенном пляже, недалеко от одного из центральных (с краю, где меньше народу). Вроде прошло и никто не возмущался. Четко заметил одну тенденцию. Ложусь загорать в достаточно пустом месте. Через некоторое время концентрация отдыхающих вокруг меня начинает возрастать. Первыми приходят молодые женщины, за ними – все остальные. Причем все делают вид, что ко мне никакого дела нет, что это – просто так, случайно. Шли, дескать, мимо и решили прилечь, поскольку есть свободное место. Поскольку претензий не было, то смелость моя возрастала. Стал потихоньку смещаться к центральному пляжу. Наконец – решился пойти в таком виде за мороженным и вообще – пройтись по всему парку. Кто-то был подчеркнуто вежлив (обычно – молодые девчата и некоторые дамы), кто-то – откровенно смеялся и показывал пальцем у виска (особенно – когда оказывался у меня за спиной). Но в целом терпимость была вполне сносной.
Подобные обзорные демарши по Гидропарку были лишь несколько раз. А вообще, когда отдыхаешь и свыкаешься со своим нарядом, то необходимость лишний раз одеваться при переходе с места на место и за мелкими покупками начинает раздражать. Видишь как другие, у которых плавки на 2 – 3 квадратных дециметра больше, свободно посещают почти все точки Гидропарка, а тебе надо все время переодеваться - эта несправедливость задевает. Наконец долгая внутренняя борьба с собой завершается решительным выходом. Надеваю кепку с маленьким кармашком, в котором мелочь для мороженного, оставляю одежду у куста (попросив девчат, что отдыхали рядом, присмотреть) и иду через пляж, по зеленой зоне, по асфальтовой дороге, через Венецианский мост. Народу довольно много, но не толкотня. Пока смотрят спереди – удивление умеренное, когда кто-то оглядывается, что бы посмотреть сзади – шум удивления вполне слышен. Но это не переполох, а скорее веселое оживление без громкого выражения эмоций. Подхожу к киоску с мороженным. Продавщица – молодая женщина – начинает суетиться и предлагает любой имеющийся товар даже не ожидая моего вопроса. Беру пломбир и спокойно развернувшись иду назад (если вперед – это уже метро). Проходя зеленую зону, ловлю волейбольный мяч. С какой учтивостью молодая девица попросила меня кинуть этот мяч обратно! Отбиваю мяч ногой и принимаю «огромное спасибо!».
**************
Человеческая память устроена так, что фиксирует лишь те моменты жизни, которые произвели впечатление. Все остальное либо забывается, либо фиксируется весьма набросочно, либо вытесняется в подсознание – как будто этого и не было никогда. Такая акцентуация важна не только для человека лично, но и для тех кому он повествует о эпизодах прошедшей жизни. Будни есть у каждого и о них каждый может рассказать в меру своего умения. А вот те моменты, которые более или менее ярко выделяются на общем фоне, интересны многим.
В середине восьмидесятых фотоаппаратов у населения было не так много и если кто брал свое фото, то брал для определенных случаев и имел вполне определенную цель. Это сейчас любой уличный эпизод можно зафиксировать мобильниками, абсолютно без всякой подготовки. Так что фиксации моего «пляжного костюма» нет. Это были два «начленника» с завязками. Один – белого цвета, другой – красного. Если взять их в каждую ладонь и зажать в кулаках, то не определишь – что у тебя в руках и вообще – есть ли там что-то?
Не представляю себе – как можно купаться в одних обычных плавках, когда даже столь малый наряд в мокром виде доставляет определенный дискомфорт. Поэтому наличие двух плавок – определенный плюс. Выкупался, зашел за куст или дерево, сменил на сухие, отжав мокрые плавки в ладони и положив сушиться на солнце. Прятаться особо нет надобности по той причине, что в 210 градусах обзора не определишь вообще – есть на тебе что-то или нет.
Запомнился поход за квасом в центральную часть парка. Стал в очередь. Квас закончился, но приехала новая бочка и надо было помочь ее развернуть. Я с энтузиазмом стал толкать бочку на место. При этом слегка присел и со стороны сбоку, видимо, было ощущение полной наготы. Никто вокруг внешне не проявлял какой-либо активности и особого ажиотажа в отношении меня, а если кто и переживал – это были сугубо внутренние переживания. Но врезались в память расширенные от удивления глаза проходившей мимо девочки лет 11. Родители сказали ей, что бы она не отвлекалась и шла куда шла, но та побежала назад и притащила еще двух подружек. Втроем они шли с «примагниченными» взглядами в мою сторону и о чем-то оживленно перешептывались. А вот «примагниченный» взгляд милиционера произвел на меня совсем другое впечатление. Он был не просто «примагничен» ко мне, но и откровенно злобен. Вроде даже на время лишен дара речи. От то может и был лишен, но я все понял и сразу направился назад на место своей основной дислокации на краю центрального пляжа. Вдогонку милиционер успел что-то крикнуть. Запомнилось лишь одно слово – дикарь.
Особо врезалось в память начало проблем. Начались они как раз не в разгар публичных вылазок, а тихо и почти незаметно для основной массы отдыхающих. Отдыхаю я себе мирно ближе к краю одного из центральных пляжей. Как всегда плотность отдыхающих вокруг меня заметно превышала средний уровень на этом краю пляжа. Все тихо и спокойно, лишь слышаться звонкие голоса и смех девчонок рядом. Говорят обо всем на свете, но шеи почему-то чаще всего разворачиваются именно в определенном направлении. Отложил книгу, иду купаться. Вынырнул, оглянулся на свое место и сердце похолодело. Как раз на моем месте стоит милиционер. Руки сложены одна на одну, ноги широко расставлены, на поясе – грозный пистолет. Не спешу, думаю покупаться подольше. Милиционеру надоело ждать и он пальцем поманил меня. Деваться некуда. Выхожу из воды, иду в его направлении. «Бери шмотки, пойдем со мной» - изрек страж порядка. «Как ты достал меня своими голыми демаршами по парку! Я уже не один день наблюдаю за этим безобразием. Но всему же есть предел. Я понимаю, что молодым девкам интересно, но ты хоть бы детей постеснялся!»
В отделение милиции я шел в своих «плавках». Люди смотрели на меня без злорадства, скорее с сожалением. Чей-то женский голос произнес типа того: «Да что вы прицепились к человеку!» Но страж порядка шел спокойно и решительно. Уже зайдя в отделение милиции, я снял плавки и надел штаны и рубаху. На попытки что-то объяснить я получил решительное «заткнись» и «как вы, гомики, меня достали». Начали выяснять мои данные, место работы, прописки (я жил в рабочем общежитии) и откуда я приехал. Выяснив, что приехал я с Луганска (тогда – Ворошиловграда), страж крикнул своему коллеге: «Как видишь, я оказался прав. Это безобразие именно оттуда и идет». Те данные, что я продиктовал, проверили в адресном бюро. «Слава богу, что хоть здесь ты не стал врать и выкручиваться, как твои коллеги». Я понял, что он ведет речь о гомосексуалистах. «Да причем тут эти гомики? – начал я – я абсолютно не имею к ним никакого отношения», на что получил типа «заткнись».
Выпустили меня с миром, сказав на последок, что долго ты в Киеве не задержишься, поскольку твое начальство сделает надлежащие выводы. Придя на работу я с тревогой ждал этих разборок. А работал я тогда мастером электроучастка большого редукторного цеха. Начальник был суровый трудоголик. С одной стороны он меня уважал как грамотного и трудолюбивого специалиста, с другой – огрызался, когда я начинал заниматься правдоискательством в производственных вопросах. А уж теперь, стоит заикнуться по какому-нибудь поводу – сразу выдаст все, что обо мне думает. Но, проходит месяц за месяцем, а никаких разборок не происходит. Все тихо и спокойно. Лишь через полгода при разговоре с напарником (таким же мастером) я узнал потрясающую вещь. «Сижу я на планерке. Планерка закончилась, но я задержался по партийным вопросам. Пока в кабинете никого не было я подошел к столу начальника. Там лежала на видном месте какая-то бумага. Я обратил внимание на то, что там фигурировала твоя фамилия. Взглянул внимательнее – письмо из милиции. Подробности не успел прочитать, поскольку в кабинет зашли.» Этот разговор состоялся через несколько месяцев после этого. Ни разу за это время начальник даже намеком не дал понять, что имело место нечто подобное. Я спросил напарника: как такое могло случиться? «Наверное, Лев Романович (начальник цеха) счел это вздором и провокацией. Что бы такой культурный и интеллигентный человек, как Юрий Петрович (это я), смог позволить себе хулиганские выходки в столь людном месте? Да быть такого не может!»
Во-первых: столица давала молодому интеллектуалу больше возможностей для удовлетворения своих культурных запросов, чем переферия.
Во-вторых: подальше от родителей и родственников, которые мои нудистские наклонности не понимали и не поддерживали.
Это была середина 80-х годов. Хотя река Днепр, пересекающая столицу Украины примерно посередине, имеет весьма разветвленное русло и массу мест для потенциального отдыха – найти место для обнаженного отдыха, где тебя на третировали бы любопытные, было весьма непросто. За несколько лет я изучил окрестные территории довольно неплохо, но тратить много часов на то, что бы добраться до удобного во всех отношениях места порой очень не хотелось. Самым удобным для посещения с любой точки Киева (за исключением окрестностей самой реки) был Гидропарк. Последний – большой остров Днепра, который пересекает линия метро. Остановка так и называется – Гидропарк. Кроме больших многолюдных городских пляжей там есть и достаточно большая «дикая» зона с лесистой частью и стихийными пляжами (а также местами, где растительность подходит до самой кромки воды). Когда на одном из таких диких пляжей я обнаружил загорающих голых мужиков – с радостью присоединился к ним. Лишь позже я узнал, что это была стихийная зона гомосексуалистов. Узнал тогда, когда стали приставать. Вначале испугался и некоторое время там вообще не показывался. Потом задумался над вопросом – а почему нужно так сильно прятаться и далеко уходить? Если не признают полную наготу, то может пойти на компромисс? Сшил себе мини-плавки. Меньше уже и придумать нельзя – полностью открытая попа, а спереди – поддержка «мужских достоинств», причем такая, что если лобок не побрить – не закроешь. Или если слегка возбужден – то же может вылезть. В таком наряде решился отдыхать на второстепенном пляже, недалеко от одного из центральных (с краю, где меньше народу). Вроде прошло и никто не возмущался. Четко заметил одну тенденцию. Ложусь загорать в достаточно пустом месте. Через некоторое время концентрация отдыхающих вокруг меня начинает возрастать. Первыми приходят молодые женщины, за ними – все остальные. Причем все делают вид, что ко мне никакого дела нет, что это – просто так, случайно. Шли, дескать, мимо и решили прилечь, поскольку есть свободное место. Поскольку претензий не было, то смелость моя возрастала. Стал потихоньку смещаться к центральному пляжу. Наконец – решился пойти в таком виде за мороженным и вообще – пройтись по всему парку. Кто-то был подчеркнуто вежлив (обычно – молодые девчата и некоторые дамы), кто-то – откровенно смеялся и показывал пальцем у виска (особенно – когда оказывался у меня за спиной). Но в целом терпимость была вполне сносной.
Подобные обзорные демарши по Гидропарку были лишь несколько раз. А вообще, когда отдыхаешь и свыкаешься со своим нарядом, то необходимость лишний раз одеваться при переходе с места на место и за мелкими покупками начинает раздражать. Видишь как другие, у которых плавки на 2 – 3 квадратных дециметра больше, свободно посещают почти все точки Гидропарка, а тебе надо все время переодеваться - эта несправедливость задевает. Наконец долгая внутренняя борьба с собой завершается решительным выходом. Надеваю кепку с маленьким кармашком, в котором мелочь для мороженного, оставляю одежду у куста (попросив девчат, что отдыхали рядом, присмотреть) и иду через пляж, по зеленой зоне, по асфальтовой дороге, через Венецианский мост. Народу довольно много, но не толкотня. Пока смотрят спереди – удивление умеренное, когда кто-то оглядывается, что бы посмотреть сзади – шум удивления вполне слышен. Но это не переполох, а скорее веселое оживление без громкого выражения эмоций. Подхожу к киоску с мороженным. Продавщица – молодая женщина – начинает суетиться и предлагает любой имеющийся товар даже не ожидая моего вопроса. Беру пломбир и спокойно развернувшись иду назад (если вперед – это уже метро). Проходя зеленую зону, ловлю волейбольный мяч. С какой учтивостью молодая девица попросила меня кинуть этот мяч обратно! Отбиваю мяч ногой и принимаю «огромное спасибо!».
**************
Человеческая память устроена так, что фиксирует лишь те моменты жизни, которые произвели впечатление. Все остальное либо забывается, либо фиксируется весьма набросочно, либо вытесняется в подсознание – как будто этого и не было никогда. Такая акцентуация важна не только для человека лично, но и для тех кому он повествует о эпизодах прошедшей жизни. Будни есть у каждого и о них каждый может рассказать в меру своего умения. А вот те моменты, которые более или менее ярко выделяются на общем фоне, интересны многим.
В середине восьмидесятых фотоаппаратов у населения было не так много и если кто брал свое фото, то брал для определенных случаев и имел вполне определенную цель. Это сейчас любой уличный эпизод можно зафиксировать мобильниками, абсолютно без всякой подготовки. Так что фиксации моего «пляжного костюма» нет. Это были два «начленника» с завязками. Один – белого цвета, другой – красного. Если взять их в каждую ладонь и зажать в кулаках, то не определишь – что у тебя в руках и вообще – есть ли там что-то?
Не представляю себе – как можно купаться в одних обычных плавках, когда даже столь малый наряд в мокром виде доставляет определенный дискомфорт. Поэтому наличие двух плавок – определенный плюс. Выкупался, зашел за куст или дерево, сменил на сухие, отжав мокрые плавки в ладони и положив сушиться на солнце. Прятаться особо нет надобности по той причине, что в 210 градусах обзора не определишь вообще – есть на тебе что-то или нет.
Запомнился поход за квасом в центральную часть парка. Стал в очередь. Квас закончился, но приехала новая бочка и надо было помочь ее развернуть. Я с энтузиазмом стал толкать бочку на место. При этом слегка присел и со стороны сбоку, видимо, было ощущение полной наготы. Никто вокруг внешне не проявлял какой-либо активности и особого ажиотажа в отношении меня, а если кто и переживал – это были сугубо внутренние переживания. Но врезались в память расширенные от удивления глаза проходившей мимо девочки лет 11. Родители сказали ей, что бы она не отвлекалась и шла куда шла, но та побежала назад и притащила еще двух подружек. Втроем они шли с «примагниченными» взглядами в мою сторону и о чем-то оживленно перешептывались. А вот «примагниченный» взгляд милиционера произвел на меня совсем другое впечатление. Он был не просто «примагничен» ко мне, но и откровенно злобен. Вроде даже на время лишен дара речи. От то может и был лишен, но я все понял и сразу направился назад на место своей основной дислокации на краю центрального пляжа. Вдогонку милиционер успел что-то крикнуть. Запомнилось лишь одно слово – дикарь.
Особо врезалось в память начало проблем. Начались они как раз не в разгар публичных вылазок, а тихо и почти незаметно для основной массы отдыхающих. Отдыхаю я себе мирно ближе к краю одного из центральных пляжей. Как всегда плотность отдыхающих вокруг меня заметно превышала средний уровень на этом краю пляжа. Все тихо и спокойно, лишь слышаться звонкие голоса и смех девчонок рядом. Говорят обо всем на свете, но шеи почему-то чаще всего разворачиваются именно в определенном направлении. Отложил книгу, иду купаться. Вынырнул, оглянулся на свое место и сердце похолодело. Как раз на моем месте стоит милиционер. Руки сложены одна на одну, ноги широко расставлены, на поясе – грозный пистолет. Не спешу, думаю покупаться подольше. Милиционеру надоело ждать и он пальцем поманил меня. Деваться некуда. Выхожу из воды, иду в его направлении. «Бери шмотки, пойдем со мной» - изрек страж порядка. «Как ты достал меня своими голыми демаршами по парку! Я уже не один день наблюдаю за этим безобразием. Но всему же есть предел. Я понимаю, что молодым девкам интересно, но ты хоть бы детей постеснялся!»
В отделение милиции я шел в своих «плавках». Люди смотрели на меня без злорадства, скорее с сожалением. Чей-то женский голос произнес типа того: «Да что вы прицепились к человеку!» Но страж порядка шел спокойно и решительно. Уже зайдя в отделение милиции, я снял плавки и надел штаны и рубаху. На попытки что-то объяснить я получил решительное «заткнись» и «как вы, гомики, меня достали». Начали выяснять мои данные, место работы, прописки (я жил в рабочем общежитии) и откуда я приехал. Выяснив, что приехал я с Луганска (тогда – Ворошиловграда), страж крикнул своему коллеге: «Как видишь, я оказался прав. Это безобразие именно оттуда и идет». Те данные, что я продиктовал, проверили в адресном бюро. «Слава богу, что хоть здесь ты не стал врать и выкручиваться, как твои коллеги». Я понял, что он ведет речь о гомосексуалистах. «Да причем тут эти гомики? – начал я – я абсолютно не имею к ним никакого отношения», на что получил типа «заткнись».
Выпустили меня с миром, сказав на последок, что долго ты в Киеве не задержишься, поскольку твое начальство сделает надлежащие выводы. Придя на работу я с тревогой ждал этих разборок. А работал я тогда мастером электроучастка большого редукторного цеха. Начальник был суровый трудоголик. С одной стороны он меня уважал как грамотного и трудолюбивого специалиста, с другой – огрызался, когда я начинал заниматься правдоискательством в производственных вопросах. А уж теперь, стоит заикнуться по какому-нибудь поводу – сразу выдаст все, что обо мне думает. Но, проходит месяц за месяцем, а никаких разборок не происходит. Все тихо и спокойно. Лишь через полгода при разговоре с напарником (таким же мастером) я узнал потрясающую вещь. «Сижу я на планерке. Планерка закончилась, но я задержался по партийным вопросам. Пока в кабинете никого не было я подошел к столу начальника. Там лежала на видном месте какая-то бумага. Я обратил внимание на то, что там фигурировала твоя фамилия. Взглянул внимательнее – письмо из милиции. Подробности не успел прочитать, поскольку в кабинет зашли.» Этот разговор состоялся через несколько месяцев после этого. Ни разу за это время начальник даже намеком не дал понять, что имело место нечто подобное. Я спросил напарника: как такое могло случиться? «Наверное, Лев Романович (начальник цеха) счел это вздором и провокацией. Что бы такой культурный и интеллигентный человек, как Юрий Петрович (это я), смог позволить себе хулиганские выходки в столь людном месте? Да быть такого не может!»